| |
<Петербург, начало августа 1832 г.>
Примите дивное посланье
Из края дального сего;
Оно не Павлово писанье —
Но Павел вам отдаст его.
Увы! как скучен этот город,
С своим туманом и водой!..
Куда ни взглянешь, красный ворот,
Как шиш торчит перед тобой;
Нет милых сплетен — всё сурово,
Закон сидит на лбу людей;
Всё удивительно и ново —
А нет не пошлых новостей!
Доволен каждый сам собою,
Не беспокоясь о других,
И что у нас зовут душою,
То без названия у них!..
— И наконец я видел море,
Но кто поэта обманул?.
Я в роковом его просторе
Великих дум не почерпнул.
Нет! как оно, я не был волен;
Болезнью жизни, скукой болен,
(На зло былым и новым дням)
Я не завидовал, как прежде,
Его серебряной одежде,
Его бунтующим волнам. —
Экспромтом написал я вам эти стихи, любезная Софья Александровна, и не имею духу продолжать таким образом. — В самом деле; не знаю отчего, поэзия души моей погасла;
По произволу дивной власти
Я выкинут из царства страсти;
Как после бури на песок
Волной расшибенный3 челнок: —
Пускай прилив его ласкает;
Не слышит ласки инвалид;
Свое бессилие он знает,
И притворяется, что спит;
Никто ему не вверит боле
Себя иль ноши дорогой;
Он не годится, и на воле!
Погиб — и дан ему покой! —
———
Мне кажется, что это недурно вышло; пожалуста не рвите этого письма на нужные вещи. — Впрочем если б я начал писать к вам за час прежде то, быть может, писал бы вовсе другое; каждый миг у меня новые фантазии...
— Прощайте, дражайшая.
— Я к вам писал из Твери и отсюда — а до сих пор не получил ответа.
Стыдно — однако я прощаю.
— И прощаюсь. —
M. Lerma.
Тетиньке и всем нижайшее мое почтение.
Пишите — что делается, и слышится, и говорится.
———
У Демидовой был, дома не застал; она была у какой-то директорши,
— бог знает; — я письма не отдал и на-днях поеду
опять. — Не имею слишком большого влечения к обществу: надоело!
— Всё люди, такая тоска, хоть бы черти для смеха попадались.
|
