| |
Июня 8 дня <1838 г.>
Любезный друг Святослав,
Твое последнее письмо огорчило меня: ты сам знаешь почему;
но я тебя от души прощаю, зная твои расстроенные
нервы. Как мог ты думать, чтоб я шутил твоим спокойствием
или говорил такие вещи, чтобы отвязаться. Главное то, что
я совсем этого не говорил или пусть говорил, да не про то.
Я сказал, что отзыв непокорен к начальству повредит тебе
тогда, когда ты еще здесь сидел под арестом и что без этого
ты, может быть, остался бы здесь.
Я слышал здесь, что ты просился к водам, и что просьба
препровождена к военному министру; но резолюции не знаю; если
ты поедешь, то, пожалуйста, напиши, куда и когда. Я здесь
по-прежнему скучаю; как быть? покойная жизнь для меня хуже.
Я говорю покойная, потому что ученье и маневры производят
только усталость. Писать не пишу, печатать хлопотно, да и
пробовал, но неудачно.
Роман, который мы с тобою начали, затянулся и вряд ли
кончится, ибо обстоятельства, которые составляли его основу,
переменились, а я, знаешь, не могу в этом случае отступить от
истины.
Если ты поедешь на Кавказ, то это, я уверен, принесет тебе
много пользы физически и нравственно: ты вернешься поэтом,
а не экономо-политическим мечтателем, что для души и для
тела здоровее. Не знаю, как у вас, а здесь мне после Кавказа
всё холодно, когда другим жарко, а уж здоровее того, как я теперь,
кажется, быть невозможно. О Юрьеве скажу тебе: вообрази,
влюбился в актрису, вышел в отставку, живет у Балабина,
табак и чай уж в долг не дают и 30.000 долгу, и вон из города
не выпускают, — видишь: у всякого свои несчастия.
Прощай, любезный друг, и прошу тебя, будь уверен во мне и думай, что я никогда не скажу и не сделаю ничего тебе
огорчительного. Прощай, милый друг, бабушка также к тебе пишет.
М. Лермонтов.
|
