| ...Мне вспомнился 1840 год, когда я, еще совсем молодым человеком, участвовал в осенней экспедиции в Чечне и провел потом зиму в Ставрополе, и тут и там в обществе, где вращался наш незабвенный поэт. Редкий день в зиму 1840—1841 годов мы не встречались в обществе. Чаще всего сходились у барона Ипп. Ал. Вревского1, тогда капитана Генерального штаба, у которого, приезжая из подгородней деревни, где служил в батарее, там расположенной, останавливался. Там, то есть в Ставрополе, действительно в ту зиму собралась, что называется, la fine fleur молодежи*. Кроме Лермонтова, там зимовали: гр. Карл Ламберт2, Столыпин (Mongo), Сергей Трубецкой3, Генерального штаба: Н. И. Вольф, Л. В. Россильон4, Д. С. Бибиков, затем Л. С. Пушкин, Р. И. Дорохов и некоторые другие, которых не вспомню. Увы, всех названных пережил я. Вот это общество, раза два в неделю, собиралось у барона Вревского. Когда же случалось приезжать из Прочного Окопа (крепость на Кубани) рядовому Михаилу Александровичу Назимову (декабрист, ныне живущий в городе Пскове), то кружок особенно оживлялся. Несмотря на скромность свою, Михаил Александрович как-то само собой выдвигался на почетное место, и все, что им говорилось, бывало выслушиваемо без прерывов и шалостей, в которые чаще других вдавался Михаил Юрьевич. Никогда я не замечал, чтобы в разговоре с М. А. Назимовым, а также с И. А. Вревским Лермонтов позволял себе обычный свой тон persiflage'a.
Не то бывало со мной. Как младший, юнейший в этой избранной среде, он школьничал со мной до пределов возможного, а когда замечал, что теряю терпение (что, впрочем, недолго заставляло себя ждать), он, бывало, ласковым словом, добрым взглядом или поцелуем тотчас уймет мой пыл.
Итак, прочитав в статье г. Висковатова отзыв Л. В. Россильона о Лермонтове, я вспомнил их обоюдные отношения, которые действительно были несколько натянуты. Вспомнил, как один в отсутствие другого нелестно отзывался об отсутствующем. Как Россильон называл Лермонтова фатом, рисующимся (теперь бы сказали poseur) и чересчур много о себе думающим и как М. Ю., в свою очередь, говорил о Россильоне: «Не то немец, не то поляк, а пожалуй, и жид». Что же было первою причиной этой обоюдной антипатии — мне неизвестно. Положа руку на сердце, скажу, что оба были неправы. Мне не раз случалось видеть М. Ю. сердечным, серьезно разумным и совсем не позирующим. Льва Вас<ильевича> Россильона, намного пережившего Лермонтова, знают очень многие и вне Кавказа. Это была личность почтенная, не ищущая многого в людях и тоже, правда, немного дававшая им, но проведшая долгую жизнь вполне честно.
16 декабря 1884 г.
Тифлис.
P. S. Из всех портретов М. Ю. Лермонтова, которые где-либо издавались, положительно ни один не схож с оригиналом. Помнится мне, что офицеры лейб-гвардии гусарского полка поднесли свои акварельные портреты бывшему своему командиру М. Г. Хомутову. Между этими портретами был и Михаила Юрьевича, и единственный, по мне, лучше других его напоминающий. Куда он девался?
|
