| 9 августа 1841 г. Что сделать с тем, который, позабыв все священное, презрев всеми чувствами, попрал, затоптал стыд, совесть, честь, который, унизившись до степени животного, отымает у бедного, умирающего голодною смертию, последний кусок, единственную надежду его — и все для того, чтобы удовлетворить свой каприз, сделать по-своему? Или что сделать с тем, кто, удовлетворяя своим глупым страстям, позорит, развращает невинную девушку, губит ее навек, и потом через короткое время сам же покидает ее на произвол судьбы? Суд людской определит ли наказание, достойное этих двух преступников? Глас божий разразится ли над ними?.. Теперь другой вопрос: как поступить с убийцею нашей славы, нашей народной гордости, нашего Лермонтова, причислить ли его к категории первых двух преступников или глядеть на него еще хуже — тем более что он русский... нет, он не русский после этого, он недостоин этого священного имени... Увы, Лермонтова нет, к несчастию, это верно, хотя мы и желаем, чтобы это были неверные слухи, он убит — убит подлым образом — рукою Мартынова — дуэль была за М-е Steritch. Секунданты были со стороны Лермонтова — Глебов, а со стороны того — Васильчиков — сын Иллариона Васильевича — председателя Государственного совета, и государь сказал ему, что его седины не спасут сына. Кавказ, блаженный Кавказ был свидетелем Его смерти, он счастлив, по крайней мере, в этом отношении, а мы несчастные, мы бедные, лишены даже и трупа этого гения нашего века. Рано последовал он Пушкину, рано скрылся от нас. Поступок Мартынова подл, низок, ему, конечно, не следовало отказываться от вызова и не следовало также пользоваться счастием — первым выстрелом, он должен был разрядить его на воздух — в этом случае я скорей бы самим собой пожертвовал — мне было бы счастие погибнуть от руки Лермонтова — и честь моя была бы ограждена. Не так поступил Мартынов, он низок в моих глазах; дайте мне право, дайте мне власть, я бы выдумал для него достойное наказание, но я пока простой человек, я ничто, — я раздражен и жестоко раздражен — уста мои одни только в движении, они поминутно лепечут: cara vendetta, cara vendetta*. Да, это не пустые звуки, не простые слова — они осуществятся со временем. Две тени, две милые дорогие тени взывают ко мне, требуют мщения, я отвечу им — заплачу должное должным — будет время, будет мщение cara, cara, vendetta, vendetta.
2 октября 1841 г. Кстати о Лермонтове: я должен загладить мою оговорку, должен описать действительную причину его смерти, а не ту, которая была мною рассказана 9 августа, а мне передана в искаженном виде. Итак, была иная причина смерти Лермонтова, — и эта иная причина достоверна, потому что почерпнута мною из письма из Пятигорска (где погиб поэт) барона Розена1 к брату одного из моих товарищей, который сам читал мне это письмо. Печальное это событие происходило в Пятигорске, где Лермонтов лечился. Из числа молодежи тамошнего водяного общества находился некто Мартынов, отставной артиллерист2, редкий стрелок. Едва показался он в том краю, как своими странными манерами, неуместными выходками и, как видно, даже ограниченностию ума навлек какое-то особое чувство на душу поэта, который сначала начал тайно, а потом уж и явно над ним насмехаться, давал ему разные эпитеты, как, например, «Montagnard au grand poignard»**, и это было не без причины, Мартынов носил на себе всегда бурку и имел пистолет. 14 июля3 Лермонтов был в каком-то особенном расположении духа, — видно было, что он был чем-то недоволен, и в эту минуту нужен был ему человек, над которым бы он мог излить свое неудовольствие. Является Мартынов, чего лучше, шутки и колкие сатиры начинаются. Мартынов мало обращал на них внимания, или, лучше, не принимал их на свой счет и не казался обиженным. Это кольнуло самолюбие Лермонтова, который теперь уже прямо адресуется к Мартынову с вопросом, читал ли он «Героя нашего времени»? — «Читал», — был ответ. «А знаешь, с кого я списал портрет Веры?» — «Нет». — «Это твоя сестра». Не знаю, что было причиною этого вопроса, к чему сказаны эти слова: «Это твоя сестра», которые стоили Лермонтову жизни, а нас лишили таланта, таланта редкого, — следствием этих слов был, конечно, вызов со стороны Мартынова. Благородно он поступил, всякий бы сделал то же на его месте, но одно его не оправдывает, это именно то, что зачем он стрелял не на воздух и удар его был так верен, что был нацелен и попал прямо в сердце, — и пуля тогда только достигла своего назначения, когда Лермонтов сам подымал руку и наводил на противника пистолет. В дополнение выпишу статью г-на Андриевского, помещенную в 63-м № «Одесского вестника». Вот она: «Пятигорск. 15 июля около 5 часов вечера разразилась ужасная буря с молниею и громом: в это самое время между горами Машуком и Бештау скончался лечившийся в Пятигорске М. Ю. Лермонтов. С сокрушением смотрел я на привезенное сюда бездыханное тело поэта...»
En ce cas je fais ce que font les femmes qui mettent en P. S. ce qui les intéresse le plus.
|
