|
Справочная информация о поэме
|
ПОСВЯЩЕНЬЕ
1
Тебе, Кавказ, — суровый царь земли -
Я снова посвящаю стих небрежной:
Как сына ты его благослови
И осени вершиной белоснежной!
От ранних лет кипит в моей крови
Твой жар и бурь твоих порыв мятежной;
На севере в стране тебе чужой
Я сердцем твой, — всегда и всюду твой!...
2
Твоих вершин зубчатые хребты
Меня носили в царстве урагана,
И принимал меня лелея ты
В объятия из синего тумана.
И я глядел в восторге с высоты,
И подо мной как остов великана,
В степи обросший мохом и травой,
Лежали горы грудой вековой.
3
Над детской головой моей венцом
Свивались облака твои седые; —
Когда по ним катался гром,
И пробудясь от сна, как часовые,
Пещеры откликалися кругом,
Я понимал их звуки роковые,
Я в край надзвездный пылкою душой
Летал на колеснице громовой!...
4
Моей души не понял мир — ему
Души не надо. В мрак ее глубокой
Как вечности таинственную тьму
Ничье живое не проникнет око.
И в ней-то недоступные уму
Живут воспоминанья о далекой
Святой земле... ни свет, ни шум земной
Их не убьет... я твой! я всюду твой!...
ГЛАВА ПЕРВАЯ
I
Между Машуком и Бешту, назад
Тому лет тридцать, был аул, горами
Закрыт от бурь и вольностью богат. -
Его уж нет. Кудрявыми кустами
Покрыто поле: дикий виноград
Цепляясь вьется длинными хвостами
Вокруг камней, покрытых сединой,
С вершин соседних сброшенных грозой!...
II
Ни бранный шум, ни песня молодой
Черкешенки уж там не слышны боле;
И в знойный, летний день табун степной
Без стражи ходит там, один, по воле;
И без оглядки с пикой за спиной
Донской казак въезжает в это поле;
И безопасно в небесах орел,
Чертя круги, глядит на тихий дол.
III
И там, когда вечерняя заря
Бледнеющим румянцем одевает
Вершины гор, — пустынная змея
Из-под камней резвяся выползает;
На ней рябая блещет чешуя
Серебряным отливом, как блистает
Разбитый меч, оставленный бойцом,
В густой траве на поле роковом.
IV
Сгорел аул — и слух об нем исчез.
Его сыны рассыпаны в чужбине....
Лишь пред огнем, в туманный день, черкес
Порой об нем рассказывает ныне
При малых детях. — И чужих небес
Питомец, проезжая по пустыне,
Напрасно молвит казаку: "скажи,
"Не знаешь ли аула Бастунджи?"
V
В ауле том без ближних и друзей
Когда-то жили два родные брата,
И в Пятигорье не было грозней
И не было отважней Ак-булата.
Меньшой был слаб и нежен с юных дней,
Как цвет весенний под лучом заката!
Чуждался битв и крови он и зла,
Но искра в нем таилась... и ждала -...
VI
Отец их был убит в чужом краю,
А мать Селим убил своим рожденьем,
И хоть невинный начал жизнь свою,
Как многие кончают, преступленьем!
Он душу не обрадовал ничью,
Он никому не мог быть утешеньем;
Когда он в первый раз открыл глаза,
Его улыбку встретила гроза!....
VII
Он рос один... по воле, без забот,
Как птичка, меж землей и небесами!
Блуждая с детства средь родных высот,
Привык он тучи видеть под ногами,
А над собой один безбрежный свод;
Порой в степи застигнутый мечтами
Один сидел до поздней ночи он,
И вкруг него летал чудесный сон.
VIII
И земляки — зачем? то знает бог -
Чуждались их беседы; особливо
Паслись их кони... и за их порог
Переступали люди боязливо;
И даже молодой Селим не мог,
Свой тонкий стан высокий и красивый
В бешмет шелковый праздничный одев,
Привлечь одной улыбки гордых дев.
IX
Сбиралась ли ватага удальцов
Отбить табун, иль бранною забавой
Потешиться... оставя бедный кров,
Им вслед, с усмешкой горькой и лукавой,
Смотрели братья, сумрачны, без слов,
Как смотрит облак иногда двуглавой,
Засев меж скал, на светлый бег луны,
Один, исполнен грозной тишины.
X
Дивились все взаимной их любви,
И не любил никто их... оттого ли,
Что никому они дела свои
Не поверяли, и надменной воли
Склонить пред чуждой волей не могли?
Не знаю, — тайна их угрюмой доли
Темнее строк, начертанных рукой
Прохожего, на плите гробовой...
XI
Была их сакля меньше всех других,
И с плоской кровли мох висел зеленой.
Рядком блистали на стенах простых
Аркан, седло с насечкой вороненой,
Два башлыка, две шашки боевых,
Да два ружья, которых ствол гранёный,
Едва прикрытый шерстяным чехлом,
Был закопчён в дыму пороховом.
XII
Однажды....... Акбулата ждал Селим
С охоты. Было поздно. На долину
Туман ложился как прозрачный дым;
И сквозь него, прорезав половину
Косматых скал, как буркою густым
Одетых мраком, дикую картину
Родной земли и неба красоту
Обозревал задумчивый Бешту.
XIII
Вдали тянулись розовой стеной,
Прощаясь с солнцем, горы снеговые;
Машук, склоняся лысой головой,
Через струи Подкумка голубые,
Казалось, думал тяжкою стопой
Перешагнуть в поместия чужие.
С мечети слез мулла: аул дремал...
Лишь в крайней сакле огонек блистал.
XIV
И ждет Селим — сидит он час и два,
Гуляя в поле, горный ветер плачет,
И под окном колышется трава
Но чу! далекий топот.... кто-то скачет..
Примчался; фыркнул конь, заржал.. Сперва
Спрыгнул один, потом другой.... что это значит?
То не сайгак, не волк, не зверь лесной!
Он прискакал с добычею иной.
XV
И в саклю входит Акбулат,
Самодовольно взорами сверкая.
Селим к нему: "Ты загулялся, брат!
"Я чай, с тобой не дичь одна лесная."
И любопытно он взглянул назад,
И видит он: черкешенка младая
Стоит в дверях, мила как херувим;
И побледнел невольно мой Селим.
XVI
И в нем, как будто пробудясь от сна,
Зашевелилось сладостное что-то. -
- "Люби ее! она моя жена!"
Сказал тогда Селиму брат. "Охотой
Родной аул покинула она.
Наш бедный дом храним ее заботой
Отныне будет. — Зара! вот моя
Отчизна, все богатство, вся семья!..."
XVII
И Зара улыбнулась, и уста
Хотели вымолвить слова привета,
Но замерли. — Вдоль по челу мечта
Промчалась тенью. По словам поэта,
Казалось, вся она была слита,
Как гурии, из сумрака и света;
Белей и чище ранних облаков
Являлась грудь, поднявшая покров;
XVIII
Черны глаза у серны молодой,
Но у нее глаза чернее были;
Сквозь тень ресниц, исполнены душой,
Они блаженством сердцу говорили!
Высокий стан искусною рукой
Был стройно перетянут без усилий;
Сквозь черный шелк витого кушака
Блистало серебро исподтишка.
XIX
Змеились косы на плечах младых,
Оплетены тесьмою золотою;
И мрамор плеч, белея из-под них,
Был разрисован жилкой голубою.
Она была прекрасна в этот миг,
Прекрасна вольной дикой простотою,
Как южный плод румяный, золотой,
Обрызганный душистою росой.
XX
Селим смотрел. Высоко билось в нем
Встревоженное сердце чем-то новым.
Как сладко, страстно пламенным челом
Прилег бы он к грудям ее перловым!
Он вздрогнул, вышел... сумрачен лицом,
Кинжал рукою стиснув. — На шелковом
Ковре лениво Акбулат лежал,
Курил и думал..... о! когда б он знал!....
XXI
Промчался день, другой... и много дней;
Они живут как прежде нелюдимо.
Но раз... шумела буря. Все черней
Утесы становились. С воем мимо,
Подобно стае скачущих зверей,
Толпою разных жадных псов гонимой.
Неслися друг за другом облака,
Косматые, как перья шишака.
XXII
Очами Акбулат их провожал
Задумчиво с порога сакли бедной.
Вдруг шорох: он глядит... пред ним стоял
Селим, без шапки, пасмурный и бледный;
На поясе звеня висел кинжал,
Рука блуждала по оправе медной;
Слова кипели смутно на устах,
Как бьется пена в тесных берегах.
XXIII
И юноше с участием живым
Он молвил: "Что с тобой? — не понимаю!
Скажи!" — "Я гибну!" отвечал Селим,
Сверкая мутным взором: "я страдаю!...
... Одною думой день и ночь томим!
Я гибну!... ты ревнив, ты вспыльчив:
знаю!
Безумца не захочешь ты спасти.....
Так, я виновен.... но, прости!... прости!...."
XXIV
- Скажи, тебя обидел кто-нибудь? -
Обиду злобы кровью смыть могу я!
Иль конь пропал? — Забудь об нем, забудь,...
В горах коня красивее найду я!..
Иль от любви твоя пылает грудь?
И чуждой девы хочешь поцелуя?...
Ее увезть легко во тьме ночной,..
Она твоя!... но молви: что с тобой? —
XXV
- "Легко спросить,... но тяжко рассказать
И чувствовать!..... Молился я пророку,
Чтоб ангелам велел он ниспослать
Хоть каплю влаги пламенному оку!...
Ты видишь: есть ли слезы?... О! не трать
Молитв напрасных...... к яркому востоку
И западу взывал я.... но в моей
Душе все шевелится грусть, как змей!...
XXVI
"Я проклял небо — оседлал коня;
Пустился в степь. Без цели мы блуждали,
Не различал ни ночи я, ни дня...
Но вслед за мной мечты мои скакали!
Я гибну, брат!... пойми, спаси меня!
Твоя душа не крепче бранной стали;..
Когда я был ребенком, ты любил
Ребенка.... помнишь это? иль забыл?...
XXVII
"Послушай!... бурно молодость во мне
Кипит как жаркий ключ в скалах Машука!
Но ты, — в твоей суровой седине
Видна усталость жизни, лень и скука.
Пускай летать ты можешь на коне,
Звенящую стрелу бросать из лука,
Догнать оленя и врага сразить...
Но... так, как я, не можешь ты любить!..
XXVIII
"Не можешь ты безмолвно целый час
Смотреть на взор живой, но безответный,
И утопать в сияньи милых глаз,
Тая в груди, как месть, огонь заветный!
Обнявши Зару, я видал не раз,
Как ты томился скукою приметной.....
Я б отдал жизнь за поцелуй такой,
И... если б мог, не пожалел другой!..." —
XXIX
Как облака, висящие над ним,
Стал мрачен лик суровый Акбулата.
Дрожь пробежала по усам седым,
Взор покраснел как зарево заката.
- "Что произнесть решился ты, Селим!" -
Воскликнул он. — Селим не слушал брата.
Как бедный раб он пал к его ногам,
И волю дал страданью и мольбам. —
XXX
"Ты видишь: я погиб! -... спасенья нет...
Отчаянье, любовь..... везде! повсюду!...
О! ради прежней дружбы... прежних лет...
Отдай мне Зару!... уступи!... я буду
Твоим рабом... послушай: сжалься?... нет,
Нет!... ты меня как ветхую посуду
С презреньем гордым кинешь за порог......
Но, видишь: вот кинжал! — а там: есть бог!..
XXXI
"Когда б хотел, я б мог давно, поверь,
Упиться счастьем, презреть все святое!
Но я подумал: нет! как лютый зверь
Он растерзает сердце молодое! -
И вот пришло раскаянье теперь,
Пришло — но поздно! я ошибся вдвое,
Я, как глупец, остался на земли,
Один, один... без дружбы и любви!...
XXXII
"Что медлить: я готов — не размышляй!
Один удар — и мы спокойны оба.
Увы! минута с ней — небесный рай!
Жизнь без нее — скучней, страшнее гроба! -
Я здесь, у ног твоих.... решись, иль знай:
Любовь хитрей, чем ревность или злоба;
Я вырву Зару из твоих когтей;
Она моя — и быть должна моей!" —
XXXIII
Умолк. Бледней снегов был нежный лик,
В очах дрожали слезы исступленья;
Меж губ слова слились в невнятный крик,
Мучительный, ужасный..... сожаленье
Угрюмый брат почувствовал на миг: -
- "Пройдет, сказал он, время заблужденья!
Есть много звезд: одна другой светлей;
Красавиц много без жены моей!....
XXXIV
- "Что дал мне бог, того не уступлю;
А что сказал я, то исполню свято.
Пророк зрит мысль, и слышит речь мою!
Меня не тронут ни мольбы, ни злато!...
Прощай... но если! если..." — "Я люблю,
Люблю ее!" сказал Селим, объятый
Тоской и злобой: "я просил, скорбел...
Ты не хотел!.... так помни ж: не хотел!"
XXXV
Его уста скривил холодный смех;
Он продолжал: "Все кончено отныне!
Нет для меня ни дружбы ни утех!...
.....Благодарю тебя!... ты, как об сыне,
Об юности моей пекся: сказать не грех....
По воле нежил ты цветок в пустыне,
По воле оборвал его листы.....
Я буду помнить — помни только ты!......"
XXXVI
Он отвернулся и исчез как тень.
Стоял недвижим Акбулат смущенный,
Мрачней, чем громом опаленный пень. -
Шумела буря. Ветром наклоненный
Скрипел полуразрушенный плетень;
Да иногда грозою заглушенный
Из бедной сакли раздавался вдруг
Беспечной, нежной, вольной песни звук!..
XXXVII
Так, иногда, одна в степи чужой
Залётная певица, птичка юга,
Поет на ветке дикой и сухой,
Когда вокруг шумит, бушует вьюга. -
И путник внемлет с тайною тоской,
И думает: то верно голос друга!
Его душа, живущая в раю,
Сошла печаль приветствовать мою!........
XXXVIII
.......Селим седлает верного коня,
Гребенкой медной гриву разбирая;
Кубанскою оправою звеня,
Уздечка блещет; крепко обвивая
Седло с конем, сцепились два ремня.
Стремёна ровны; плетка шелковая
На арчаге мотается. Храпит,
Косится конь... пора, садись, джигид.
XXXIX
Горяч и статен конь твой вороной!
Как красный угль его сверкает око!
Нога стройна, косматый хвост трубой;
И лоснится хребет его высокой,
Как черный камень, сглаженный волной!
Как саранча, легко в степи широкой
Порхает он под легким седоком,
И голос твой давно ему знаком!...
XL
И молча на коня вскочил Селим;
Нагайкою махнул, привстал немного
На стременах.... затрепетал под ним
И захрапел товарищ быстроногой!
Скачёк, другой.... ноздрями пар как дым,....
И полетел знакомою дорогой,
Как пыльный лист, оторванный грозой,
Летит крутясь по степи голубой!...
XLI
Размашисто скакал он; и кремни,
Как брызги рассыпаяся, трещали
Под звонкими копытами. Они
Сырую землю мерно поражали;
И долго вслед ущелия одни
Друг другу звук передавали,
Пока вдали, мгновенный, как Симун,
Не скрылся всадник и его скакун...
XLII
Как дух изгнанья, быстро он исчез
За пеленой волнистого тумана!..
У табуна сторожевой черкес,
Дивяся, долго вслед ему с кургана
Смотрел и думал: "много есть чудес!...
Велик аллах!... ужасна власть шайтана! -
Кто скажет мне, что этого коня
Хозяин мрачный сын земли, как я?" -
Перейти к чтению второй главы поэмы>>
|
