Почти в каждом лирическом произведении Лермонтов поднимает тот или иной философский вопрос.
Уже в ранний период творчества поэта волнует проблема свободы. Свобода и воля – центральные мотивы, определяющие мятежный пафос наследия Лермонтова. Представление поэта о свободе менялось в течение жизни. Так, первые стихотворения носят поэтическую окраску, свобода понимается в них как вольность, в духе декабристских традиций, ряду стихов ("Новгород", "Приветствую тебя, воинственных славян…", "Последний сын вольности") присуща декабристская фразеология (слова тиран, рабство, цепи, сыны славян, отчизна…).
В стихотворении "Новгород" древнерусский город выступает как символ демократического устройства России. Обращаясь к декабристам, автор пишет:
Есть бедный град, там видели народы
Все то, к чему теперь ваш дух летит.
Другие ранние стихотворения отразили романтическое представление поэта о свободе. Так, в стихотворении “Желание” Лермонтов пишет:
Зачем я не птица, не ворон степной,
Пролетевший сейчас надо мной,
Зачем не могу в небесах я парить
И одну лишь свободу любить...
В ряде произведений Лермонтов утверждает политическую свободу личности, но внутренняя свобода кажется ему гораздо более важной.
В период более позднего творчества поэт воспринимает свободу как освобождение от светского общества.
Этому посвящено стихотворение “Как часто, пестрою толпою окружен”. Автор говорит о бездушии и лживости высшего света:
При диком шепоте затверженных речей,
Мелькают образы бездушные людей,
Приличьем стянутые маски...
Поэт стремится уйти от этих людей и мечтает перенестись в мир детства. Он вспоминает “высокий барский дом”, “сад с разрушенной теплицей”, тенистый пруд, тенистую аллею. Интересно, что для поэта воображаемый мир более реален, чем окружающая действительность. Общество мелькает “как будто бы сквозь сон”, описание же мира детства близко к природным началам. Противоречие между мечтой и реальностью разрешается в пользу мечты. Она вызывает у автора прилив энергии, желание “бросить им в глаза железный стих”. Таким образом, автор утверждает свою внутреннюю независимость от морали светской жизни. Интересно, что в романе “Герой нашего времени”, рассказывая о жизни общества, Лермонтов также сравнивает ее с театральным действием. Не случайно в речи Печорина, главного героя романа, мелькают слова из театрального лексикона: сцена, действующие лица, роль, завязка, развязка. Печорин, как и автор, стремится обрести свободу. Но все его попытки обречены на неудачу. Дело в том, что сама эпоха не создала почвы для полезной деятельности. Печорин не находит себе применения. Деятельная натура заставляет его искусственно создавать условия для борьбы. Но своими действиями он приносит лишь страдания окружающим его людям. И Печорин вынужден признаться, что всю жизнь “разыгрывал жалкую роль палача или предателя”, так как не смог найти достойного применения своим силам. Понимая это, герой уже не стремится к борьбе, он постепенно теряет интерес к жизни, становится равнодушным. "Так жизнь скучна, когда боренья нет… Мне нужно действовать…" – запись в дневнике Лермонтова.
Действие и подвиг – опорные мотивы поэзии Михаила Юрьевича.
Проблему действия, а вернее, бездействия Лермонтов затрагивает и в стихотворении “Дума”. Поэт осуждает своих современников за то, что они не способны понять “своего предназначенья” и не могут найти свое место в жизни.
Печально я гляжу на наше поколенье!
Его грядущее — иль пусто, иль темно,
Меж тем под бременем познанья и сомненья,
В бездействии состарится оно.
Поэт говорит, что его современники не способны не только действовать, но и глубоко чувствовать:
И ненавидим мы, и любим мы случайно,
Ничем не жертвуя ни злобе, ни любви,
И царствует в душе какой-то холод тайный,
Когда огонь кипит в крови.
В этом стихотворении Лермонтов поднимает еще одну важную проблему — познания. Она затрагивается и в романе “Герой нашего времени”. "Герой нашего времени" – это грустная дума о нашем времени," – писал Белинский. Поэт говорит, что его современники “осушили ум наукою бесплодной”, то есть наукой, которая не может дать практических результатов. Лермонтов отрицает “бесплодную” науку, считая такие знания бесполезными. Печорина, как представителя поколения тридцатых годов, тоже тяготит бремя “познанья и сомненья”. Он говорит: “Я стал читать, учиться — науки также надоели. Я видел, что ни слава, ни счастье от них не зависят нисколько". Но герой не может уйти от таких размышлений и начинает рефлектировать. В нем живут как бы два человека: один действует, а другой судит его поступки. Антитеза действию – уход в себя, в трагичное бездействие, совершив поступок, Печорин углубляется в себя, пытаясь оправдаться. Самоанализ переходит у него в крайность, он делает из себя постоянный объект для наблюдений, и это мешает ему ощущать полноту жизни. Герой глубоко разочарован в своей судьбе, ведь ни его знания, ни его “силы необъятные” не находят применения, и возникает вопрос: есть ли вообще смысл действовать и бороться, не лучше ли смириться и вести спокойный образ жизни, предоставив судьбе решение своей участи. В то время философия фатализма была широко распространена в России, что явилось реакцией на разгром декабристского движения. Отношение Лермонтова к этой проблеме наиболее ярко отразилось в главе, которая так и называется — “Фаталист”.
В этой главе автор приводит пример, который, казалось бы, полностью подтверждает эту теорию. Но лишь одной фразой, выражающей сомнение, Лермонтов убеждает нас в обратном: “И если точно есть предопределение, то зачем же нам дана воля, рассудок?” Главный герой романа разрешает проблему свободы воли двояко. С одной стороны, он признает существование судьбы и ее неизбежность, но, с другой, оставляет за собой право выбора своей судьбы. Это подтверждает его запись в дневнике: “Я часто, пробегая мысленно прошедшее, спрашиваю себя: отчего я не хотел ступить на этот путь, открытый мне судьбою, где меня ожидали тихие радости и спокойствие душевное”. Нет, я бы не ужился с этой долею! Я, как матрос, рожденный и выросший на палубе разбойничьего брига. Он скучает и томится, как ни мани его тенистая роща, как ни свети ему мирное солнце... И всматривается в туманную даль: не мелькнет ли и там “желанный парус...”.
Парус является для Лермонтова символом мятежности, вызова судьбе, которая обрекает героя на одиночество. Печорин одинок в любом обществе, куда бы он ни попал. Одинок и сам Лермонтов, бросивший вызов судьбе своим творчеством. Уже в раннем стихотворении “Парус” поэт говорит о своем одиночестве, сравнивая свою жизнь в светском обществе с одиноким парусом в бушующем море. Но мятежный дух его “ищет” этой бури, ему не нужен покой, он вечный странник в поисках действия:
Под ним струя светлей лазури,
Над ним луч солнца золотой,
А он, мятежный, просит бури,
Как будто в бурях есть покой!
Мотив странничества характерен для многих произведений Лермонтова. В романе одиноким странником выступает и сам автор, и его герой. Печорин, как и парус Лермонтова, путешествует без цели, сам не сознавая того, “он счастия не ищет и не от счастия бежит”. Печорин не может обрести счастья, так как его деятельная натура не найдет себе применения. Его жизнь — “ровный путь без цели, за которым последует закономерная смерть. Неудовлетворенность жизнью заставляет его искать этой смерти. Это чувство неудовлетворенности своей судьбой было присуще всему поколению”. Печорин говорит о своей судьбе: “Я был готов любить весь мир, — меня никто не любил, я выучился ненавидеть”. Сама жизнь убила в нем любовь, стерев грань между добром и злом, Печорин не признает ни христианских добродетелей, ни нравственных устоев общества. Он говорит: “Я люблю врагов, только не по-христиански”. Однако он не предлагает ничего взамен существующей морали. Эту важную философскую проблему добра и зла Лермонтов поднимает и в стихотворениях, посвященных теме поэта и поэзии. Поэт, по мнению Лермонтова, обладает как добрым, так и злым началом. Об этом он прямо говорит в стихотворении “Мое грядущее в тумане...”:
К чему творец меня готовил,
Добра и зла он дал мне чашу,
Сказав: я жизнь твою украшу,
Ты будешь славен меж людей!
Лермонтов считал, что в его время поэзия должна была быть прежде всего оружием и доброе начало должно уступить место злому, восславившему пороки общества, во имя конечной цели — добра:
С святыней зло во мне боролось,
Я удушил святыни голос,
Из сердца слезы выжал я.
К этой же мысли он возвращается в стихотворении “Поэт”, сравнивая поэзию с грозным оружием — кинжалом, не знающим пощады, карающим во имя высокой цели. И во вступлении к роману Лермонтов вновь проповедует идею зла ради добра: “Довольно людей кормили сластями; нужны горькие лекарства, едкие истины”.
Бывало, мерный звук твоих могучих слов
Воспламенял бойца для битвы,
Он нужен был толпе, как чаша для пиров,
Как фимиам в часы молитвы.
Твой стих, как божий дух, носился над толпой
И, отзыв мыслей благородных,
Звучал, как колокол на башне вечевой
Во дни торжеств и бед народных.
Таково назначение поэзии. Там, где слово перестает служить битве за правое дело, там, по Лермонтову, кончается поэзия, и начинаются "блестки и обманы".
Поэзия Лермонтова – поэзия героического.
Через все стихотворение "Бородино", в котором поэт воспел подвиг русского народа, как лейтмотив, проходит грусть-тоска по минувшим временам, по людям героической эпохи. Впервые здесь появляется выражение "наше время". Это время героическое, которое, кажется, прошло безвозвратно, с его битвами и его героями. Поэт будто бы задумывается над превратностью времен, над сменой эпох. Герой и время – такова важнейшая тема лермонтовского "Бородина", тема, над которой поэт работает до конца дней своих и которой он посвятил центральное произведение всего своего творчества – роман "Герой нашего времени". В романе исследуется другое, не бородинское "наше время", не время великих битв, а время упадка, этот роман является непосредственным продолжением "Бородина" как развитие главной мысли, с которой начинается и которой заканчивается эта поэма:
Да, были люди в наше время,
Могучее, лихое племя:
Богатыри — не вы.
Максим Максимыча можно сравнить с "дядей", который рассказывает о Бородине: когда героя Бородина попросили рассказать о "боевых схватках", он повел рассказ о богатырях, о Москве, о русских людях, о силе русского штыка о неотвратимости удалой атаки, о готовности отдать жизнь за Родину; когда героя кавказской войны, Максим Максимыча, попросили рассказать, собственно, о том же, он повел рассказ о Бэле, как самом значимом и интересном из всего, что с ним произошло за много лет на Кавказе.
Одиночество – мотив, пронизывающий почти все творчество и выражение умонастроения поэта, одновременно и центральная тема его поэзии, начиная с юношеских стихов.
С тех пор как вечный судия
Мне дал всеведенье пророка,
В очах людей читаю я
Страницы злобы и порока,
- это страшное признание Лермонтова сделано в последний год его жизни. Как будто предчувствуя скорую гибель, поэт смотрит на пройденный путь. В его взгляде с новой силой воплощается глубокая скорбь, всегда сопутствовавшая Лермонтову. “Пророк” — последняя капля в чаше его страданий. И если пушкинское последнее стихотворение “Я памятник себе воздвиг нерукотворный...” устремлено в будущее, то лермонтовский “Пророк” полон отчаянья, в нем нет надежды на признание потомков, нет уверенности в том, что годы труда не пропали даром. Осмеянный, презираемый пророк — вот лермонтовское продолжение и опровержение строк Пушкина:
Восстань, пророк, и вождь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей.
Скорбь и одиночество Лермонтова проходят на смену жизнеутверждающей, светлой поэзии Пушкина.
Судьба Лермонтова во многом определила настроение его поэзии. Николаевская эпоха наложила свой отпечаток на творчество поэта. Это усугублялось тяжелыми обстоятельствами жизни Лермонтова, особенностями его натуры.
Один из основных мотивов творчества Лермонтова — противопоставление многогранной и духовно богатой личности поэта пустоте светского общества. Эта тема нашла свое отражение в образе гонимого пророка.
Григорий Александрович Печорин, по сути, тоже поэт, "лишний человек", не нашедший своего места в обществе, противопоставивший себя ему.
Лермонтов был одинок, и тема одиночества звучит почти в каждом его произведении. Это во многом объясняется личными качествами поэта. По свидетельствам современников, он был резким, замкнутым человеком. Однако главная причина трагического одиночества Лермонтова заключается, видимо, в том, что он мало встречал в жизни людей, отвечавших его необычайно высоким нравственным и интеллектуальным требованиям.
"В Печорине много Лермонтова, — пишет Ю. Айхенвальд, — много автобиографии".
Действительно, в образе Григория Александровича, одинокого среди людей, выразилась вся та горечь, одиночество, тоска поэта которые выливаются в гневное презрение к людям, чью неприязнь или равнодушие он всегда воспринимал очень болезненно:
И будут (я уверен в том)
О смерти больше веселиться,
Чем о рождении моем...
В стихотворениях “Монолог”, “1
января 1841 г.” и во многих других Лермонтов шлет проклятия “светским цепям”, убивающим душу человека.
Сложный характер Лермонтова лишь обострял те противоречия, которые сложились между думающим, страстным поэтом и равнодушной, холодной светской толпой. Уже в его юношеских стихотворениях звучит возмущение жестокостью законов и униженным положением человека в России второй четверти XIX века:
...Там рано жизнь тяжка бывает для людей,
Там за утехами несется укоризна,
Там стонет человек от рабства и цепей!..
Друг! этот край... моя отчизна!
Ранняя разочарованность в политической ситуации, невозможность применить свои силы на гражданском поприще в те годы, после поражения декабристов, — все это было истинной трагедией для Лермонтова. Он не раз открыто, бесстрашно выступал против сытых вельмож, полицейского надзора:
Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ,
И вы, мундиры голубые,
И ты, им преданный народ.
Тяжелое положение в николаевской России Лермонтов переживал, как личное горе. В стихотворениях “Дума”, “Смерть поэта”, “Родина” отразилась его боль, связанная с пассивностью молодого поколения, утратой истинных ценностей.
Скорбь и одиночество, вызванные общественными и личными причинами, наполняют все творчество Лермонтова. Стремлением поэта к истинному чувству и болью неразделенности проникнута его любовная лирика:
Страшись любви: она пройдет,
Она мечтой твой ум встревожит,
Тоска по ней тебя убьет,
Ничто воскреснуть не поможет.
Печорин ни к кому не имеет привязанности. Беспечный и безучастный, как облака, он не вспоминает о Бэле, его не мучит совесть за Грушницкого, и, свободный от дружбы, которая стесняет своими нравственными следами и связями, он не чувствует благодарности к Максиму Максимычу и при встрече обдает его холодом глубокого равнодушия.
Любовь – без радости, зато разлука – без печали.
Час разлуки, час свиданья,
Им не радость, не печаль;
Им в грядущем нет желанья,
Им прошедшего не жаль.
"Если б меня спросили, — говорит Печорин в "Княгине Лиговской", — чего я хочу: минуту полного блаженства или годы двусмысленного счастья, я бы скорей решился сосредоточить все свои чувства и страсти на одно божественное мгновение и потом страдать сколько угодно…".
"Безлюбовным" называет Печорина Ю. Айхенвальд.
Мгновение вместе мы были,
Но вечность – ничто перед ним;
Все чувства мы вдруг истощили,
Сожгли поцелуем одним…
Только смерть спасла Бэлу от охлаждения Печорина.
Любить он не умеет. Хотя и говорит, что в страсти решает дело "первое прикосновение", но, когда он сам прикасается к Мери, это не настраивает его на любовный и нежный лад, и он про себя смеется над ней тогда, когда целует ее. И даже Бэлу он завоевывает системой.
"Безлюбовный, то есть мертвый, и потому своим прикосновением убивающий других, Печорин – не совсем живой в литературе как художественный образ, — пишет Айхенвальд, — не совсем понятный и доказанный в своей разочарованности".
|