|
СЦЕНА VII
3-го февраля. Утро.
(Кабинет Павла Григорича Арбенина. Он сидит в креслах, против него стоит человек средних лет в синем сюртуке с седыми бакенбардами.)
Павел Григ. Нет! братец, нет! скажи своему господину, что я не намерен ждать. — Должен? — плати. Не?чем? — начто задолжал. — В России на это есть суд. Ну если б я был бедняк? — разве два месяца пождать ничего не значит?
Поверенный. Хоть две недели, сударь. На-днях мы денег ждем с завода. Неужли уж мы обманем вас?
Павел Григ. Ни дня ждать не хочу.
Поверенный. Да где же денег взять прикажете? — Ведь 8 тысяч на улице не найдешь.
Павел Григ. Пускай твой господин продаст хоть тебя самого; а мне он заплотит в назначенное время. — И с процентами — слышишь? —
Поверенный. Да помилуйте-с!....
Павел Григ. Ни слова больше. — Ступай! (Повер. уходит.) Вишь какой ловкий! — Всё бы ему ждали! — нет, брат! — нынче деньги дороги, хлебы дёшевы да еще плохо родятся! — Пускай графские сынки да вельможи проматывают именье; мы, дворяне простые, от этого выигрываем. Пускай они будут при дворе, пускай — шаркают в гостиных с камергерскими ключами, — а мы будем тише, да выше. И наконец они оглянутся, и увидят, хоть поздно, что мы их обогнали. (Встает с кресел.) Ух! замотали меня эти дела. А все-таки как-то весело: видеть перед собою бумажку, которая содержит в себе цену многих людей, и думать: своими трудами ты достигнул способа менять людей на бумажки. — Почему же нет? и человек тлеет как бумажка, и человек, как бумажка, носит на себе условленные знаки, которые ставят его выше других и без которых он..... (Зевает.) уф! спать хочется! — где-то сын мой? — он, верно, опять задолжал, потому что третий день дома обедает. Вот! прошу покорно иметь детей!
(Владимир, бледный, быстро входит.)
Владимир (громко и скоро). Батюшка!
Павел Григ. Что тебе надобно? —
Владимир. Я пришел, чтобы.... у меня есть одна, единственная просьба до вас.... не откажите мне... поедемте со мною! поедемте! — заклинаю вас; одна минута замедленья, и вы сами будете раскаиваться.
Павел Григ. Куда мне ехать с тобою? — Ты с ума сошел!....
Владимир. Немудрено. — Если б даже вы увидали, что я видел, и остались при своем уме, то я бы удивился! — ...
Павел Григ. Это уж ни на что не похоже! — ты, Владимир, выводишь меня из терпения.
Владимир. Так вы не хотите со мною ехать! — так вы мне не верите! — а я думал..... но теперь вынужден все сказать. — Слушайте: одна умирающая женщина хочет вас видеть; эта женщина....
Павел Григ. Что мне за дело до нее?
Владимир. Она ваша супруга! —
Павел Григ. (с досадой). Владимир! —
Владимир. Вы, верно, думаете меня испугать этим строгим взглядом, и удушить голос природы в груди моей? — Но я не таков как вы; этот самый голос, приказывающий мне повиноваться вам, заставляет...... да! ненавидеть вас! — да! если вы будете далее противиться мольбам моей матери! — О! нынешний день уничтожил во мне все опасенья: я говорю прямо! — Я ваш сын, и ее сын; вы счастливы, она страдает на постели смерти, кто прав, кто виноват, не мое дело. Я слышал, слышал ее мольбы и рыданья, и последний нищий назвал бы меня подлецом, если б я мог еще любить вас!...
Павел Григ. Дерзкий! — Я давно уж не жду от тебя любви; но где видано, чтобы сын упрекал отца такими словами? — прочь с глаз моих! —
Владимир. Я уж просил вас не уничтожать во мне последнюю искру покорности сыновней, чтоб я не повторил эти обвиненья перед целым светом! —
Павел Григ. Боже мой! — до чего я дожил? — (Ему.) знаешь ли....
Владимир. Я знаю: вы сами терзаемы совестью, вы сами не имеете спокойных минут — вы виновны во многом......
Павел Григ. Замолчи!....
Владимир. Не замолчу! — не просить пришел я, но требовать! требовать! — я имею на это право! — Нет! эти слёзы врезались у меня в память! — батюшка — (Бросается на колени.) батюшка! — пойдёмте со мною! —
Павел Григ. Встань! — (Он встревожен.)
Владимир. Вы пойдете? —
Павел Григ. (в сторону). Что если в самом деле? — может быть.....
Владимир. Так вы не хотите? — (Встает.)
Павел Григ. (в сторону). Она умирает, говорит Владимир! — желает получить мое прощенье.... правда! — я бы... но ехать туда? если узнают, что скажут? —
Владимир. Вам нечего бояться: моя мать нынче же умрёт. Она желает с вами примириться, не для того, чтобы жить вашим именем; она не хочет сойти в могилу, пока имеет врага на земле. Вот вся ее просьба, вся ее молитва к богу. — Вы не хотели. Есть на небе судия. — Ваш подвиг прекрасен; он показывает твердость характера; поверьте, люди будут вас за это хвалить; — и что за важность, если посреди тысячи похвал раздастся один обвинительный голос. — (Горько улыбается.)
Павел Григ. (принужденно). Оставь меня! —
Владимир. Хорошо! — я пойду.... и скажу, что вы не можете, заняты. (Горько.) Она еще раз в жизни поверит надежде! (Тихо идет к дверям.) О если б гром убил меня на этом пороге; как? я приду — один! — я сделаюсь убийцею моей матери. (Останавливается и смотрит на отца.) Боже! вот человек! —
Павел Григ. (про себя). Однако для чего мне не ехать? — что за беда? Перед смертью помириться ничего; смеяться никто над этим не станет.... а все бы лучше! — да, так и быть, отправлюсь. Она, верно, без памяти и меня не узнает.... скажу ей что прощаю, и делу конец! (Громко.) Владимир! послушай — ... погоди!
(Владимир недоверчиво приближается.)
Я пойду с тобою.... я решился! — нас никто не увидит? — но я верю! — пойдем — ... только смотри, в другой раз думай об том, что говоришь.....
Владимир. Так вы точно хотите идти к моей матери? — точно? — это невероятно! — нет, скажите: точно? —
Павел Григ. Точно! —
Владимир (кидается ему на шею). У меня есть отец! у меня снова есть отец! — (Плачет.) Боже! боже! я опять счастлив! как легко стало сердцу! у меня есть отец! — вижу, вижу, что трудно бороться с природными чувствами.... о! как я счастлив! — видите ли, батюшка! как приятно сделать, решиться сделать добро.... ваши глаза прояснели, ваше лицо сделалось ангельским лицом! (Обнимает его.) о мой отец, вы будете вознаграждены богом! — пойдемте, пойдемте скорей — ее надобно застать при жизни! —
Павел Григ. (хочет идти). (В сторону.) Итак, я должен увидеться... Хорошо! — Да нет ли тут какой-нибудь сети? — однако отчаяние Владимира!.... Но разве она не может притвориться и уверить его, что умирает? — разве женщине, а особливо моей жене, трудно обмануть... кого бы ни было? — о, я предчувствовал, я проникнул этот замысел, и теперь все ясно. — Заманить меня опять... упросить.... и если я не соглашусь, то сын мой всему городу станет рассказывать про такую жестокость! — она, пожалуй, его подобьет! — признаюсь! прехитрый план! прехитрейший!..... однако не на того напали! — хорошо, что я вовремя догадался! — не пойду же я! пускай умирает одна, если могла жить без меня! —
Владимир. Вы медлите! —
Павел Григ. (холодно). Да! — я медлю! —
Владимир. Вы... эта перемена! — вы...
Павел Григ. (гордо). Я остаюсь! — скажи своей матери и бывшей моей жене, что я не попался вторично в расставленную сеть.... скажи, что я благодарю за приглашение и желаю ей весёлой дороги! —
(Владимир вздрагивает и отступает назад.)
Владимир. Как! (С отчаяньем.) это превзошло мои ожиданья! — и с такой открытой холодностью! с такой адской улыбкой? — и я, ваш сын? — так, я ваш сын, и потому должен быть врагом всего священного, врагом вашим... из благодарности! — О если б я мог мои чувства, сердце, душу, мое дыхание превратить в одно слово, в один звук: — то этот звук был бы проклятие первому мгновению моей жизни, громовой удар, который потряс бы твою внутренность, мой отец,.... и отучил бы тебя называть меня сыном! —
Павел Григ. Замолчи, сумасшедший! — страшись моего гнева.... погоди: придут дни более спокойные; тогда ты узнаешь, как опасно оскорблять родителя.... я тебя примерно накажу!.....
Владимир (закрыв лицо руками). А я мечтал найти жалость!.....
Павел Григ. Неблагодарный! — неблагодарный! — чудовище мне ли ты не обязан?.. и с такими упреками...
Владимир. Неблагодарный? — вы мне дали жизнь: возьмите возьмите ее назад, если можете.... о! это горький дар! —
Павел Григ. Вон скорей из моего дома! и не смей воротиться, пока не умрет моя бедная супруга. (Со смехом.) посмотрим, скоро ли ты придешь? Посмотрим, настоящая ли болезнь, ведущая к могиле, или неловкая хитрость наделала столько шуму и заставила тебя забыть почтение и обязанность! — теперь ступай! — Рассуди хорошенько о своём поступке, припомни, что ты говорил — и тогда, тогда, если осмелишься, покажись опять мне на глаза! — (Злобно взглянув на сына, уходит и запирает двери за собою.)
Владимир (который стоял как вкопаный, смотрит вслед, после краткого молчанья). Все кончилось!....
(Уходит в другую дверь. — Решительная безнадежность приметна во всех его движениях. Он оставляет за собою дверь растворенную; и долго видно, как он, то пойдет скорыми шагами, то остановится; наконец, махнув рукой, он удаляется.)
Странный человек — сцена VIII>>
|
